Если вы не прогуливали уроки физики, то должны знать, что пространство нашего мира четырехмерное (скорее всего, измерений не меньше 11, но значительная их часть свернута в пространства Калаби-Яу, а потому сделаем широкий жест и опустим семь измерений, чтобы не загромождать повествование).

Итак, три пространственных измерения и одно временное. Не нужно наивно полагать, что временное измерение пристроено к трем пространственным исключительно по прихоти высоколобых исследователей, словно рукав к известному органу. Время и пространство переплетены между собой гораздо теснее, чем нити в том самом полотне жизни, что без остановок производит загадочный станок в самом сердце древнего ордена Ткачей. Пространство и время неразрывны. Это одно и то же. И каждая сцена фильма «Особо опасен» убеждает в этом сильнее самой простой и стройной теории.

Бекмамбетов обращается с предметами и людьми, расстояниями и мгновениями так грамотно и ловко, словно это он, а не Эйнштейн автор Специальной теории относительности. Так запросто и могущественно распоряжается всеми внутренностями пространства, всей требухой повседневности, словно это он, Тимур Бекмамбетов, а не Бог автор этого мира. Там, где у всех остальных лишь жалкие трюкаческие поддавки, у Бекмамбетова фундаментальная, т.е. лежащая в основе, определяющая все конструкция. Там, где у спилбергов, беев и камеронов расплывчатый растр, у Бекмамбетова уверенный вектор, где у прославленных передовиков голливудской фабрики фотографии, у нашего парня потрясающе отчетливые, сильные иллюстрации.

Фильм на 90% состоит из погонь, драк и перестрелок, из сделанных видимыми конифолдных переходов, из трансформации самого пространства и безжалостной деформации времени. Это по-настоящему круто и, да-да! ново, свежо, до сих пор невиданно. Вот вам результат творческой потенции, видимое доказательство того, на что способен наш человек при хорошем финансировании, которое не нужно щипать на откаты и пилить между заинтересованными рожами.

Вместе с тем, «Особо опасен» — очень русский фильм, абсолютно бессмысленный и, может быть, даже чуточку беспощадный. Помните, знаменитое «тварь ли я дрожащая, или право имею»? Эта нравственная дилемма, вот уже сто сорок лет мучительно решаемая героем Достоевского, в фильме Бекмамбетова предстает выгоревшей на солнце, облинявшей и – для придания товарного вида – закатанной в глянец фразой: «Всего шесть недель назад я был полным ничтожеством, как и вы…». Низкий поклон режиссеру за то, что эта конкретно доставшая песня звучит перед финальными титрами, а не начинает фильм.

Вернувшись домой, я увидел на канале СТС передачу о кино Федора Бондарчука. Представляя гостя программы, Бондарчук сказал фразу, которая поселила в моем сердце тревогу за успешную голливудскую карьеру Бекмамбетова. «Представляю вам режиссера, — сказал Бондарчук, — которого Голливуд уже никогда не вернет нам». Дай то Бог! Уж лучше «Особо опасен 2», чем «Ирония судьбы 3».