Ларс фон Триер — спекулянт-манипулятор. Нет ничего проще, чем завлечь зрителя красивой сценой секса, снятой в рапиде, да еще и под красивую музыку Генделя — достаточно показать в самом начале фильма крупным планом те самые два органа, мужской и женский, один в слоу-моушне входящий в другой, и все — зритель внимателен и заинтересован. Так же, как нет ничего проще, чем шокировать зрителя натурализмом: кровавой эякуляцией и отрезанием ножницами клитора. Вот только в этом нет искусства, лишь точный инженерный расчет.

«Антихрист» — продюсерское кино, изо всех сил маскирующееся под авторское. Продюсерское — значит точно рассчитанное, лишенное авторского взгляда, бьющее в строго означенную цель. В нем нет автора-художника, автора-личности, есть лишь автор-инженер, действующий по схемам, чертежам и лекалам, но не самовыражающийся. И чтобы доказать это именно в случае фон Триера, не нужно далеко ходить и углубляться в тайны творчества и личности, достаточно вспомнить им же составленный и подписанный манифест «Догмы 95» и, в частности, «Обет целомудрия» из десяти пунктов, большую часть из которых «Антихрист» без зазрения совести нарушает.

Впрочем, даже если забыть про этот во многом сам себе противоречащий манифест, выбросить из головы все предыдущие работы режиссера и остаться один на один с «Антихристом», то выводы можно сделать точно такие же. Во-первых, идейное наполнение сюжета. Как принято считать, авторское кино характеризуется богатством или хотя бы глубиной идей, которые подаются обычно исподволь, без излишнего напора. В «Антихристе» есть одна Самая Главная Идея, которая педалируется с натиском носорога — мимо нее не пройти при всем желании. Об этой Самой Главной Идее уже много сказано слов вроде «антифеминистский пафос», кто-то пытался вскрыть истоки женоненавистничества режиссера, но ведь все гораздо проще — и здесь вступает «во-вторых»: образность. Любой мало-мальски преданный фанат арт-хауса как такового вам с пеной у рта расскажет, что одним из главных признаков его является богатейшая и не всегда очевидная образность, расшифровывая которую слой за слоем, можно добраться до самых корней режиссерского замысла (утрированно и общё, конечно, но для наглядности положим так). В «Антихристе» образность двухклеточная: он и она, мужчина и женщина, в лесу, который называется Эдем. Не стоит даже озвучивать очевидные вещи и кто, собственно, в этом старом как мир сюжете становится воплощением зла (а в уме держим к тому же и название фильма). Слава богу, без яблок обошлось.

При всем скепсисе, однако, нельзя сказать, что «Антихрист» фильм плохой. Отнюдь. Это действительно достойная работа известного режиссера. Ну и что, что предельно ожидаемая и очевидная? Зато качественная. Качественная профессиональная стилизация мастера-ремесленника под авторское кино. В «Антихристе» действительно немало достойных моментов: есть пугающее, есть отвращающее, есть вызывающее всевозможные чувства, и даже то, что доставляет тонкое эстетское удовольствие. Но проблема фильма в том, что он нечестный, неискренний. Вот «Самый главный босс», предыдущий фильм фон Триера, был честным, воплощением того самого, за что датского режиссера и полюбили во всем мире — это огромное достоинство вымарывало все мелкие недостатки того фильма.

Сложно сказать, почему именно так происходит, почему на родине и сам по себе фон Триер снимает «свое» кино, а вне и в сотрудничестве — «чужое». Но очевидно одно: даже лишенное столь ненавистной коммерческо-голливудской лакировки (от которой Триер неоднократно сам открещивался), «Антихрист» опирается на дешевые шокирующие трюки — не менее коммерческо-голливудские по своей сути. Шило на мыло. Ну или, продюсерское искусство в лучшем виде.

P. S. Напоследок позвольте небольшое наблюдение филологического свойства. Во время просмотра фильма «Антихрист» в зрительном зале достаточно часто доводилось слышать со всех сторон единственное слово, которым русские люди способны выражать весь спектр эмоций — из шести букв, на П начинается, на Ц заканчивается. В момент, когда на экране во всю его высоту и ширину показывался однокоренной женский детородный орган, от которого ножницами отрезают клитор, весь зал почти в едином порыве выдохнул: «П—ц». Трудно представить большее соответствие слова и изображения, чем случилось в этот момент.