«Подмене» слишком многое приходится доказывать. Что ее психушка лучше чем психушка «Прерванной жизни», в которой Джоли уже довелось побывать. Что ее копы еще отвратительнее и продажнее, чем в «Секретах Лос-Анджелеса». Что она не только не слабее «Гран Торино» того же Иствуда, с которым выходит на экраны ноздря в ноздрю. Что Анджелина Джоли – это чуть больше, чем зловещий триколор белый-черный-красный (лицо-глаза-губы) и мешок с костями. Что ее дети-убийцы – самые правдивые дети-убийцы на свете, и от одних их монологов леденеет в жилах кровь. А все потому, что одному старому хрену, поборнику высокой морали и нравственных обличений, обладателю пламенных моторов во всех нужных местах, не сидится на месте даже в восемьдесят.

«Подмена», как регулярно напоминает Иствуд, основана на реальных событиях. Этим сегодня никого не удивишь, да дело и не в этом. Будь сценарий выдуманным от первого до последнего слова, это не изменило бы ровным счетом ничего. Так уж получилось, что мир жесток, властьимущие корыстны и подкупны, одинокую женщину обидеть может каждый, а некоторые дети – суть маленькие дьяволы во плоти, и только вера с надеждой для многих остаются единственным якорем, не дающим уйти в пучину греха и безумия. Для того, чтобы понять это, достаточно за всю жизнь прочесть одну-единственную книгу, название которой общеизвестно. Но чем бы занимался Клинт Иствуд, если бы все прочитали и все поняли?

История несчастной дамочки Колинс, у которой сначала похитили сына, а потом попытались подсунуть другого, руководствуясь чуть ли не принципом «Однако во время пути собака могла подрасти», обильно выжимает слезу. Происходит это не в последнюю очередь потому, что самих этих слез на экране целый океан: Анджелина Джоли плачет, не переставая, и одним этим да диким первобытным мэйкапом, делает всю свою роль. Никто, конечно, не станет утверждать, что женщина, лишившаяся единственного ребенка, должна оставаться кремнем. Но тоска и боль многолики, у страдания миллионы лиц, у слепой веры – и того больше, и для того, чтобы они проявились с мало-мальской достоверностью, одной неуравновешенной психики да косой гримасы недостаточно. При всем этом, к повзрослевшей Джоли и требования предъявляются выше на порядок, так что совсем уж отчаиваться поклонникам не стоит: в конце концов, ее бесхитростному усердию можно только позавидовать. Точно так же Клара Боу (если кто еще помнит такие имена) раз за разом рисовала себе одинаковые глаза и губы и оставалась самой продаваемой актрисой планеты, не меняя ни мимики, ни жеста. Кончила, правда, плохо, ну да речь не о ней.

Кино Иствуда можно, вероятно, считать образцом «нравственного реализма»: упорно, как асфальтоукладчик, он, вооружившись менторским мегафоном, пытается донести с экрана свои правила жизни. Неслучайно, конечно, его правила совпадают с тем, что принято считать христианской моралью, и уж совсем не случайно чуть ли не единственным истинным помощником несчастной матери становится местный пастор, сыгранный Джоном Малковичем, то есть – выше всяких похвал. Все это само по себе здорово, но место старомодной и откровенно стилизированной «Подмены», скорее, в постоянной и заслуженной экспозиции, чем в зале действительно современного искусства. Уйдет Иствуд – и подобное кино уйдет вместе с ним, но, возможно, не в последнюю очередь благодаря им ценности как раз и останутся.