Получив «Золотую пальмовую ветвь» Каннского фестиваля, французский фильм «Класс» (буквальный перевод названия — «Между стен») стал де-факто главным европейским фильмом 2008 года. Не секрет, что эта почетная награда нередко вручается не столько за выдающиеся кинематографические достижения — работу оператора, сценарий, монтаж, режиссуру и прочее (хотя и их, естественно, отмечает), сколько за социальное, политическое, даже историческое значение картины-призера. В случае с «Классом» это справедливо особенно.

Дело в том, что, при всем желании и уважении, «Класс» вряд ли можно причислить к ряду «жемчужин» мирового кинематографа по формальным признакам: заурядный сценарий, заурядная «живая камера», тоже «живые», но вовсе не выдающиеся роли непрофессиональных актеров, далекая от шедевральной режиссура, да и в целом полное отсутствие хоть какого-нибудь новаторства. Но при этом «Класс» выполняет очень важную системную функцию — он резюмирует главные тенденции современного медиа-пространства и кинематографа в частности: центральное значение темы «маленького человека» и стремление к имитации реальности.

Обе эти тенденции возникли не вчера, но в последние годы, благодаря техническому прогрессу, приобрели просто всеобъемлющие масштабы. Сегодняшний «маленький человек» может все так же копить на свою шинель, с той лишь разницей, что весь процесс теперь он будет в подробностях освещать в собственном блоге на одном из популярных сайтов, где тысячи таких же «маленьких людей» ежеминутно выражают свое никому не нужное мнение о работе, политике, международных отношениях, свежей «шокирующее реальной» видеозаписи с чьего-то мобильника на Youtube и вчерашнем выпуске так похожего на реальность, простите, реалити-шоу. Кино, как самое массовое из искусств, конечно же, не может оставаться в стороне, и, пользуясь своей возможностью синтезировать, оно объединяет моду на «маленького человека» с модой на имитацию реальности. Начиная, наверное, от «Сексуальной зависимости» Родриго Бельотта, через «Монстро» и «Дневники живых мертвецов», до рекламной кампании «Особо опасного» Бекмамбетова, не говоря уж о многих и многих не упомянутых примерах, нас все чаще и чаще пытаются убедить, что все происходящее на экране — реальность безо всяких условностей. В ход идут всевозможные ухищрения, призванные заставить зрителя поверить, самое главное из которых, конечно же, «живая камера» — стилизация под любительское видео, а то и под записи камер наблюдения.

Лоран Канте, режиссер «Класса», пошел еще дальше. Все роли в его фильме играют непрофессиональные актеры, причем играют они по сути сами себя: учителей под своими именами играют учителя, школьников — школьники, а главную роль исполнил Франсуа Бегодо — автор сценария по своей же автобиографической книге. Больше того, основная часть диалогов в фильме — это импровизации на заданную тему, а многие сцены сняты в режиме реального времени тремя камерами одновременно. Итогом такой работы стало ощущение полной документальности, даже репортажности: иногда кажется, что вот-вот зазвучит закадровый голос, рассказывающий о проблемах переходного возраста. Но при этом, «Класс» все же остается художественным фильмом, пусть и с изначально документальной основной. В этом его волшебство: полная имитация реальности без нарушения ее границ.

Легко предсказать, что рядовой кинозритель на сеансе «Класса» будет скучать, а то и вовсе не досидит до конца. И его можно понять, ведь мало того, что это фильм непопулярного «разговорного жанра», так и все два часа его хронометража на экране практически не происходит ничего, что можно было бы назвать теперь уже привычным словом «экшн». (Справедливости ради, нужно отметить, что по тем же самым критериям условно взятый «рядовой зритель» может заскучать даже, скажем, на таком шедевре на все времена, как «Касабланка», так что это вряд ли может служить хоть сколько-нибудь важным критерием).

«Класс» — это художественно задокументированный отрезок жизни восьмого класса обычной французской средней школы на задворках Парижа. Формальным началом этого отрезка служит начало учебного года в сентябре, а формальным концом — завершение четверти. Ничего особенного здесь, в общем-то, и не происходит — обычная будничная школьная возня: кто-то ругается, кто-то дружит, учителя пытаются учить строптивых учеников, иногда срываясь, и так далее. На этом фоне постоянных микроконфликтов практически теряется вроде как главный, но лишь слегка выделяющийся своим драматизмом конфликт «маленького человека» — школьника Сулеймана, своим поведением доведшего дело до дисциплинарного совета. Со зрительской высоты и сам основной конфликт фильма, и душевные терзания учителя французского языка, и все прочие микроконфликты сюжета видятся настолько ничтожными, что был бы выбор, они бы и внимания не были удостоены. Но именно в этом состоит одна из главных тенденций искусства, да жизни современности — «маленький человек» со своими маленькими проблемами теперь стоит в центре внимания, и «Класс» всего лишь резюмирует это.

Следует упомянуть еще и социальный контекст фильма. В классе, вокруг которого все в одноименной картине и крутится, учатся дети из не самых благополучных и обеспеченных семей, преимущественно дети иммигрантов. Несколько раз в фильме звучат фразы о том, что у этих детей светлого будущего нет, а для многих даже сам факт того, что они учатся где-то в районе Парижа уже большое достижение. В этом классе, например, учится китаец Вэй, чьи родители, как оказывается, — нелегальные иммигранты и постоянно находятся под угрозой депортации на родину. При этом Вэй — очень способный ученик, лишь иногда испытывающий проблемы в коммуникации на неродном языке, и учителям очень не хотелось бы его терять. Здесь же дети из африканских деревень, для которых есть одна альтернатива обучению во французской школе — вернуться в свою деревню, чтобы там заниматься сельским хозяйством. Проблемы адаптации иммигрантов и воспитания «трудных» подростков всегда были острыми, и, наверное, для Европы сейчас они очень актуальны.

Таким образом, «Класс» важен для европейского кинематографа именно как наиболее удачный пример, иллюстрирующий основные тренды на ближайшее время: «маленький человек» в максимально реалистичной среде, да еще и в остросоциальном контексте. И «Золотая пальмовая ветвь» была вручена Каннским жюри Лорану Канте скорее всего именно в знак признания этих тенденций: это награда скорее не конкретному фильму и режиссеру, а всему течению, своего рода карт-бланш на продолжение исследований в этом направлении, которое будет актуальным еще некоторое время.