Кино про вампиров, каннибалов, маньяков не люблю, как натура девичья, впечатлительная: посмотришь такое на ночь — до утра кошмары снятся. К тому же, уродов хватает в жизни, стоит только чуть выйти из своего окружения. Нет-нет, да и вспоминаю двухнедельный кошмар поездок в общественном транспорте (был период между сменами машин). Что ни день, то мерзкий старикашка норовит за задницу ухватить, то вонючий алкаш пивом обольет, то откровенный гоблин без волос, зубов и мозгов, зато с большим пузом и крепкой вонью из смеси пота и дешевого одеколона подкатывается с недвусмысленными предложениями…

На "Границу", как обычно, пошла с любимым. Он, любимый, — любитель этого жанра. И не пожалела, потому что фильм оказался не столько о вивисекторских упражнениях наци-маньяков с каннибальскими наклонностями, сколько о человеческих отношениях, пропущенных, правда (но куда ж от этого деться) сквозь призму жанра.

Название неслучайно. Фильм проверяет границы человеческого: разума, любви, ненависти, материнских чувств, семейных ценностей, границы самой человечности, наконец. Я такого не ожидала, потому что, благодаря своему любимому мужчине, стала почти экспертом подобного кино. Три "Пилы", "Хостел", "Дом тысячи трупов", "V - значит вендетта" — все эти фильмы я видела и узнала в "Границе" в виде почти прямых цитат. Изучив синопсис и немногочисленные отзывы, очень боялась подробных кровавых откровений, но по сравнению с теми же "Пилами", "Граница" значительно более щадящая. Она сосредоточивается не на хирургии боли, а на чувствах людей. Камера избегает крупных планов "оперативного вмешательства". Это как в российской рекламе пива: людей нет, но их присутствие чувствуешь. Так же и в "Границе": кровь хлещет, хрящи летят, жилы рвутся, но сами акты распиливания и расчленения остаются за кадром, а на первый план выходят чувства, страдания, переживания персонажей. В этом я вижу большой плюс "Границы".

Фильм начинается с рассуждений главной героини (думаю, что для поклонников подобных фильмов не будет откровением, кто же действительно главный герой и кто спасется в конце фильма; по законам жанра всегда выживает девушка, "Граница" и здесь не выходит за границы принятых правил) о возможной судьбе ее еще не родившегося ребенка, которого ждет мир полный боли и страданий. Тема рождения в муках и для мук еще как минимум дважды явно обозначена по ходу действия.

Два парня, спасаясь от маньяков, в кромешной тьме, подсвечивая себе путь зажигалкой и видеокамерой, ползут по узкому туннелю, словно выбираются в мир по тесным родовым путям. Вот виден свет, раскрывается отверстие, первого парня подхватывают сильные руки акушера и… Лучше бы он остался в утробе.

Второй эпизод, явно перекликающийся с темой рождения — заключительная сцена фильма. Кровавая невеста, словно перепачканное внутриутробной слизью и кровью дитя, возвращается в "нормальный" мир, как бы рождаясь (или возрождаясь) к жизни. Уже на "финишной прямой", вырвавшись всего лишь несколько минут назад из плена безумных нацистов, она узнает, что в результате выборов к власти пришли ультраправые (фактически, те же самые нацисты). Здравствуй, дивный новый мир!

Очень неприятно мне было осознавать, что авторы фильма прямо-таки внедряют в сознание зрителей мысль, что все зло от баб, словно ставят в упрек женщине, что она вопреки своей хрупкости и слабости оказалась самой жизнеспособной, худо ли, бедно ли, но преодолела сверхплотную атмосферу жуткого сна, в которой увязли ее приятели-парни. Эта осязаемо плотная, сковывающая волю и тело атмосфера ночного кошмара, сквозь которую ежеминутно продирались герои, — свидетельство настоящего мастерства начинающего режиссера.
Да, фильм постмодернистский (вряд ли это можно считать недостатком), да, в нем, как в любом постмодернистском творении, много цитат и отсылок к другим картинам, да, он эстетски и, буквально, страшно красивый (что тоже нельзя признать недостатком). Да, наконец, он хирургический. Но если кроме фонтанов крови и куч человеческого фарша вы ничего не разглядели, если многажды повторенная, размноженная, растянутая во времени боль героев вас не тронула, если кровища и мясо заслонили от вас чувства и страдания, и вы, выйдя из зала, тут же все и забыли, то это о многом говорит. И, прежде всего, о вас самих.